Мне бы хотелось отойти от IT и даже от миллионеров (хотя как не хочется!), и поставить задачу через другие параметры – не сферу и не деньги. Давайте возьмем просто студента, в жизни которого есть опыт значительного улучшения статуса через имеющийся у него уровень английского языка. Улучшение может быть любым: от попадания на удаленную работу к значимой корпорации откуда-нибудь из Самары – до физического перемещения в центр индустрии со значительным повышением социального статуса, благосостояния, условий жизни. Уровень английского может быть любым: от абсолютного «тык-пык-мык» до «я до сих пор, бывает, прокалываюсь на small talk’ах». Важнее всего, что у человека есть не общее понимание «надо учить английский, потому что это шанс на условно лучшую жизнь», а лично прожитый опыт изменения собственной жизни благодаря (в частности) знанию языка. И это не «успешно сдал экзамен», а – стал лучше питаться, свозил семью из 4-х человек в отпуск, купил горные лыжи и дрон, пошел учиться, куда хотел, пересел из open space’a в личный офис или ушел на вожделенную удаленку с увеличением дохода. То есть прям вот уже реализовал хотя бы частично то, ради чего вообще все затевалось изначально – и теперь хочет еще. Это может произойти НА ЛЮБОМ УРОВНЕ ЗНАНИЯ ЯЗЫКА.
1. Почему-то почти все этот этап пропустили, но я скажу: сначала этому человеку нужно себя продать. Почему? Потому что он сумел минимум однажды успешно продать себя. Он уже монетизировал (возможно, ЛУЧШЕ НАС!!!) тот навык, за повышением которого он сейчас к нам пришел, чтобы еще раз успешно его монетизировать на новом уровне. Цена не может быть регулирующим фактором, потому что когда есть опыт увеличения дохода своими силами и под свою ответственность, ментальность служащего, которому кто-то выдает зарплату, постепенно вытесняется ментальностью «я могу все, если правильно разыграю свои карты». Если вы не показываете умения разыгрывать свои – с вами не о чем разговаривать и учиться у вас тоже нечему.
(В комментариях отметили, что студентам часто бывает «скучно» с учителями. Многие думают, что это потому, что мы не можем поддержать разговор на интересующие ученика темы, будь то нефть, юриспруденция, высокая мода, серфинг или IT. По-моему, это чушь. В жизни люди общаются с людьми совершенно разных профессий и пристрастий, значение имеет только масштаб личности и общечеловеческие ценности).
Что значит «продать»? Это значит создать в глазах студента ценность вашей работы в понятных ему категориях таким образом, чтобы эта ценность обосновала предлагаемую вами цену. То есть – да, объяснить внятно, что, в каком порядке, зачем и почему мы можем делать вместе, чем это отличается от большинства других предложений в вашей сфере, сколько на это требуется подготовки в виде человеко-часов, сколько стоят эти часы и почему. Прямо словами через рот. Цену лучше ставить выше рынка, и к ней тянуть умение формировать и доносить ценность.
2. Но еще до того – в рамках постоянных фоновых убеждений – лучше сформировать актуальное видение профессии и своей роли в ней. Мы – обслуживающий персонал. Мы обязаны быть клиентоориентированными и отвечать на запрос клиента, в том числе на тот, который он не в состоянии сам сформулировать. Формат «я Великий Учитель, который обладает Знанием, я передаю это Знание, а вы уж там дальше делайте с ним, что хотите и как можете» — это все, это конец эпохи, это должно быть давно похоронено и забыто. Сюда же отправляются привычная нам разумная этапность обучения. Она была разумной в прежнем мире, когда ученики сначала учили язык, а потом, спустя годы, дай бог, шли на нем что-то делать. А у нас, например, человек, который в 14 лет получил свои первые деньги от Американской компании за отрисованную в программе мультяшку, и к двадцати сделал уже 15 игр, продолжая знать английский и использовать его на уровне узенького B1. Смешно по его поводу колдыхаться: «Как же он, котик, дальше будет-то, он же до сих пор путает lie и lay!» Да уж как-нибудь получше нас, пожалуй.
Поэтому. Принимаем позицию: «Я здесь на стороне студента и за него. Мое дело — НЕ научить его языку, мое дело – помочь ему реализовать те жизненные изменения, которые он хочет, через знания английского языка. Я могу сопровождать его на определенном этапе, используя свои экспертные знания. Мерилом моего успеха будет не оценка и даже не объективное качественное улучшение речевых показателей, а те изменения, которые он сможет благодаря нашей работе совершить». Само по себе хорошее знание языка не является активом, а является, скорее, экстравагантным приобретением, породистым скакуном, содержание которого стоит диких сил и денег, вне зависимости от того, участвует он в скачках, или нет. Мало кому такое по карману – и надо вообще (даже если они этого не понимают).
В этом месте у огромного количества преподавателей до сих пор в головах наблюдается плотный мох. Но правда в том, что жизнь, энергия, динамика, молодость, живость, деньги, ум, развитие – они все не здесь. Не в блестящем знании языка ради блестящего знания языка, с которым можно якобы что угодно – когда-нибудь потом, когда случай представится (а ты такой готовенький сидишь в кустах с английским языком наперевес). Энергия дается на дело, и на дело «надо выучить язык, шоб було» энергии дается очень мало. А на дело «у меня горит пятнадцать идей и мне нужно языка ровно достаточно, чтобы их продать» энергии будет три вагона, но любой учитель может убить ее в сжатые сроки, заставив студента выполнять не имеющие для него смысла и ценности действия. Поэтому многие завидные студенты нас боятся – и правильно делают.
3. Для того, чтобы работа шла ПО ЗАПРОСУ, нужно провести подробную диагностику. Я это делаю в рамках консультирования, и недели две назад с крепким авангардом передовых учителей мы начали обсуждать, как интегрировать эту практику в последующее обучение. Диагностика должна серьезно выходить за рамки языкового теста и вообще языка, а касаться именно вопроса: что данный студент хочет изменить в своей жизни при помощи нового этапа изучения языка. Кроме этого, нужно выяснить, что там с предыдущими опытами – опять же, не с целью установить, где у него пробелы, но куда более с целью понять, какие у него есть ожидания, убеждения, представления о процессе вообще. По результатам этой беседы формируется не только программа, но и понятийный аппарат, пользуясь которым мы сможем объяснять ценность и смысл производимых нами действий для достижения желаемых студентом целей. У меня для этого существует анкета, тест на грамматику и практика устной беседы с особой технологией слушания. Всему этому можно научиться.
4. Важнейшая вещь – признать свои ограничения и открыто сообщить о них студенту. Если вы готовы подвинуться с роли преподавателя и применить бизнес-подход, вы, естественно, предложите студенту услуги по менеджменту образовательного проекта. Что это значит? Например, я – российский преподаватель, живущий вне среды. Я владею большим количеством специальных технологий обучения студентов разных уровней, но я не решаю следующие задачи: исправление и/или постановка акцента, навыки публичной речи (и конкретно более узкие жанровые задачи типа: питч, выступление в стиле TED, благодарственные речи при вручении премии и т.д.), тренировка коммуникативных навыков, характерных для конкретной среды (шотландская деревня, Голливудские холмы, южно-африканские заповедники, IT сфера online и offline – это все РАЗНЫЕ социальные сферы с разными социально-культурными особенностями). Не владеть этим всем для преподавателя – нормально. Но это нужно объяснять, потому что большинство клиентов не думают об этой разнице, не знают ее размеров и влияния на применение знаний английского языка, полученных в учебной среде. Они не знают конфигурацию компетенций и не знают, к кому зачем обращаться – они и не обязаны. Но мы можем помочь.
При составлении плана для такого студента я бы сказала, что вижу необходимость для решения его задач в таких-то и таких-то сегментах, часть из них я могу взять на себя, а другую часть – нет, поскольку не обладаю необходимой квалификацией. Поэтому параллельно со мной или после меня нужно будет еще найти таких, таки и эдаких специалистов. И – если я включаю бизнес-мышление, то я предлагаю этих специалистов найти. Большинство клиентов глубочайшим образом растеряны в нашей сфере и, несмотря на то, что Google, конечно, не отрубили никому, они будут крайне благодарны за поиск и отбор. И за это, безусловно, нужно брать отдельную плату, потому что даже грамотная формулировка запроса под задачу, даже наименование определенного специалиста – это профессиональные знания, которые вот так просто с небес не валятся, а зарабатываются опытом и тусовкой на профессиональных конференциях (тоже платных и недешевых). Я могу предложить выделить мне на поиск бюджет, а дальше лично, допустим, контактировать со специалистами по accent reduction или creative writing или что там нам еще нужно, и проводить с ними собеседование или начальную переписку от имени и по поручению клиента.
5. Очень много было разговоров о том, что необходимо формировать нужный лексикон, характерный для данной сферы, а также моделировать ситуации, в которых потенциально окажется наш студент в будущем. Идея на миллион – выполнить очень сложно, просесть – очень легко. Все, что планируется, исходя из представлений и ДАЖЕ из опыта, всегда серьезно корректируется реальностью, и иногда с таким треском, что все это старательное моделирование летит к чертям. Десятилетиями учебники пытались выдать нам золотые решения так называемых «стандартных» ситуаций: в банке, на приеме у врача, в ресторане, в магазине… Но вот какой-то вольный кассир поменял порядок реплик или пошутил за рамками привычного – и мы летим в пропасть. Или, того хуже, изменились реалии «стандартных ситуаций»: ввели оплату по карточкам, стали спрашивать, пластиковый пакет или бумажный, кофе стало можно заказать с 18 видами разного молока…
Про формирование лексического запаса я еще туда-сюда соглашусь, хотя профессиональная лексика – это то, что любой профи нахватает из воздуха без нас и гораздо лучше нас. Профессиональной лексике и функциональным выражениям можно отдать небольшую часть общих усилий. Но долбить только туда прицельно – по-моему, страшная глупость.
Мне кажется, что в этой ситуации нам нужно делать нечто глубоко противоположное, а именно: тренировать мозг реагировать на абсолютно непредсказуемую и стремительно развивающуюся в неизвестном направлении ситуацию. Не изучать максимально вероятный материал – а качать максимально вероятные навыки, например, навык считывания социальной коммуникации, которой нет в опыте. Не той, которую мы усердно смоделировали так, чтобы было похоже на полотно «я иду к инвестору просить денег на свой пятый стартап», а той, которая просто разворачивается перед носом, и мы пытаемся считать, где тут зашита тонкая, едва заметная попытка, отказать, не унизив, или согласиться, но с условиями.
Важно просто ввести в поле восприятия студента все, что сопровождает словесную коммуникацию и делает ее осмысленной и социально значимой – так, чтобы у него хватало внимания и привычки анализировать не только текст, но и интонационные рисунки, жесты, системы отношений между людьми, мотивы конкретных высказываний и производимый ими эффект. Чтобы вообще это было в картине, потому что при попытках смоделировать чего-то там чисто лингвистическими средствами, ничего этого в картине нет.
Короче говоря, я бы упирала на метанавыки. И для этого дела брала бы максимально удаленные от профессиональной сферы тексты, темы, материалы. Мозг не учится обходиться с незнакомым и неожиданным, если все время пичкать его максимально вероятным, а я бы делала ставку на то, что при возрастании объема общения с носителями или экспертными пользователями языка (устно, письменно, удаленно, в среде – неважно), объем незнакомого и неожиданного возрастет ВСЕГДА, как бы мы к нему заранее ни готовились. Поэтому нужны не знания и просчет вероятностей, а умения и скорость реагирования.
***
Вот так примерно я бы и работала, наверное. Ну или бы сразу сказала, что жизнь меня к такому не готовила, и я – пас. Потому что это – и правда, работа сложная, ювелирная, дорогостоящая и требовательная 