Неосновной инстинкт

Чутье

«У меня, наверное, нет языкового чутья» или «Здесь, наверное, должно быть какое-то особое чутье», — так говорят отчаявшиеся люди, которые не знают, чем еще можно было бы объяснить свои неудачи. Иногда эти фразы звучат заранее – когда рано еще говорить не только о «не получилось», но и даже о «попробовал».

Объясняешь что-то действительно сложное, а с той стороны звучит ответ: «Я никогда это не осилю, это нужен дар, наверное, которого у меня нет». И все, и руки опускаются. С одной стороны, грустно, с другой, — свободен, можешь идти гулять. Очень удобно.

«Чутье языка» — это неуловимый фантом, который очень даже можно (и имеет смысл) разложить на обозримые критерии.

Критерии одинаковы в отношении к языку родному и иностранному, однако воспринимаются они по-разному и возможности соответствовать им тоже отличаются.

Разнообразная речь, точность, образность, экономичность, метафоричность, глубина, ясность, способность к словотворчеству – все это, как правило, мы подразумеваем, когда говорим о наличии или отсутствии чутья в родном языке. И эти критерии относятся к высокому уровню владения языком, которого достигают далеко не все носители.

Однако, за редким исключением, абсолютно все носители говорят понятно, формируют стандартные словосочетания, не путают в речи совершенный и несовершенный виды глагола и другие грамматические категории (хотя могут понятия не иметь об их существовании).

С этой точки зрения с языковым чутьем у нас у всех полный порядок. Послушайте дальнобойщиков и уборщиц, поговорите с рыбаками или официантками, и вы не услышите перепутанных падежей, несогласованных прилагательных и режущих слух словосочетаний в том смысле, в котором это бывает в речи изучающих русский язык как иностранный.

Не будет там ничего типа «Они завтра сходили на рынок», «красивая платья», «дарный художник» или «гнилое яйцо». Много мата, каша во рту, повтор одного и того же, примитивный синтаксис с неясным смыслом, неправильные ударения, слова-паразиты, акцент, региональные словечки – это сколько угодно. А вот «мы походили купаться» — нет, не скажут.

Как прокачать чутье?

На самом деле, в том, что касается иностранного языка никакого изначального или врожденного чутья нет. Чутье в этом случае — сумма знаний плюс статистика употреблений. Есть наслушанность и насмотренность, из которой постепенно произрастает уверенность в том, что это слово произносится именно так, сочетается именно с этими словами, означает именно это, используется именно в таких ситуациях.

Откуда я знаю, что надо говорить I’ve been thinking lately? Очень много раз слышала. И это все. Что я чувствую при этом? Ничего не чувствую. Я просто знаю, что для оформления этого смысла («Я тут подумала на днях») используется это время – и точка. Мое чутье языка тут ни при чем. Оно пляшет, когда видит игру носителей с их собственным языком, слова типа earworm и bridezilla наполняют мою душу восторгом, но изобретать их самой? Нет, я абсолютно не считаю себя вправе делать что-либо подобное. Для этого у меня есть мой родной русский язык.

Откуда мы все, даже самые неразвитые из нас, знаем, как согласовывать все эти бешеные русские окончания? А мы и не знаем – многие из нас не знают, в глаза не видели этих таблиц, не помним правил. Спроси отдельно: третье склонение, множественное число, творительный падеж, пример! Господи, это ж еще сообразить надо. Тетрадями! Мышами! Уф. А в речи – ни единой ошибки, и четкая реакция на них: «Так не говорят». Откуда? Знаем.

Из этого проистекает, как водится, одна простая новость. Она хорошая, она же и плохая.

Чтобы чутье языка (любого) у нас со временем возникло, надо просто больше работать. ГОРАЗДО больше. НЕ-ИЗ-МЕ-РИ-МО.

Отступление. Мне отлично известно о случаях, когда человек действительно много и долго работает с очень низким КПД, такие люди не раз приходили ко мне на консультации. Как правило, мы всегда находили целый букет причин, которые перекашивают это уравнение, — как психологических, так и методических. Конечно, дело не только в количестве, но и в правильном отношении, в правильной организации этой работы.

Первое можно разбирать на личной консультации, второе – на моем курсе. Если вы учите язык 5 лет и до сих пор не говорите на нем хотя бы относительно свободно – здесь что-то не так, надо разбираться. А пока возвращаемся.

Это же правило применимо и к родному языку. Допустим, у человека есть языковые способности. Кстати, в больший или меньший объем таких способностей я охотно верю. В конце концов, есть же люди, которые воспринимают мир как большую совокупность разных звуков, или физических законов, или игры тени и света. Однако, при разных природных склонностях родной язык так или иначе выучивают ВСЕ, поэтому в полную языковую глухоту я все-таки верить отказываюсь.

Из чего складывается способность (чутье) к языкам

Так вот, допустим, у человека есть врожденные языковые способности. Мир слов ему интересен. Дальше все будет зависеть от того, насколько питательным окажется окружающая его среда, насколько мощным окажутся его внутренние механизмы, чтобы эту среду вобрать в себя или, наоборот, поменять, преодолеть, увенчается ли успехом его интуитивный или осознанный поиск наставника и хороших материалов.

Чутье языка не возникает ниоткуда и не развивается само по себе, если его не кормить. Человек со скромными изначально способностями и другим, скажем так, преобладающим интересом, но в питательной среде, разовьется куда лучше самородка, которому не повезло с окружением.

Достаточно послушать речь действительно хороших музыкантов, художников, дирижеров, режиссеров, ученых, архитекторов, чтобы понять: практически все они владеют родным языком на высоком уровне. И, напротив, речь людей, которые всю жизнь прожили вдали от культурных центров и занимались какой-нибудь примитивной деятельностью, будет обладать совсем другими характеристиками, хотя количество людей, изначально склонных к языку, в каждой из этих социальных групп может быть примерно одинаковым.

Я нисколько сейчас не принижаю фольклор и народное творчество, но там ведь действует та же схема: чтобы человек мог в зрелости стать хорошим сказителем или певцом, он на протяжении жизни должен быть подвергнут этой культуре многократно, по-другому никак. Речь человека талантливого, но не образованного, может быть очень самобытной, мудрой, точной и во многом блестящей – если сохранена связь с живым словом и художественным образом. Там-то как раз всем нам есть, чему поучиться, я с огромным почтением сейчас говорю. Но сценарии развития, повторяю, те же.

Поэтому попытки списать свои неудачи на отсутствие того, что нам не положено по праву рождения и воспитания, довольно нелепы. Те, кто сетует на отсутствие чутья, железно правы: чутья в английском языке у нас действительно нет – и, строго говоря, никогда не будет. Все, на что мы можем полагаться реально, — это статистика, то есть частота употреблений и личный опыт: да, я это слышал-видел, я точно знаю, так можно сказать.

Статистика эта берется из огромного, ОГРОМНОГО пула набранного нами и обработанного нашим мозгом материала. Здесь важны обе части: и то, что материала было много, и то, что наш мозг этот материал обработал, т.е. вынес из него полезную для себя информацию, которая потом и будет переплавляться в «я могу нетвердо помнить, почему так, но знаю, что так правильно».

Собственно, именно эту уверенность и называют «чутьем языка» в применении к иностранному. И, если вы не Набоков, то больше там ничего и не может быть.

Справедливости ради, конечно, стоит заметить, что людям со способностью к языкам потребуется меньший объем материала и меньше усилий для его освоения, чем людям с другими ведущими способностями. Но полностью освободить от этой простой пахоты не смогут никакие таланты, это уж вы мне поверьте.

Что можно сделать?

Смысла вздыхать про отсутствие языкового чутья нет, но есть смысл его воспитывать, питать и взращивать. Начать можно с того, чтобы задать себе несколько неприятных вопросов. Вот вы, к примеру, учите язык уже 3 месяца (год, пять лет, всю жизнь, ха-ха). И что было за это время сделано?

Сколько песен было прослушано? Сколько выучено наизусть? Сколько часов простого аудирования без анализа и понимания имело место? А сколько с анализом и пониманием? Сколькими словарями вы умеете пользоваться? Умеете ли сопоставлять информацию из них? Сколько книжек было прочитано? Сколько фильмов просмотрено? А без русских субтитров? А вообще без субтитров? Слова выписывали? А предложения целиком? И что потом с ними делали? Сколько было контактов с носителями? Какие задачи были решены за это время, и какие новые были поставлены? А как обстоят дела в родном языке, как давно вы развивались в нем? Насколько вас вообще можно назвать развитой личностью с языковой точки зрения? Можете написать короткий текст на заданную тему с заданными стилевыми параметрами? А стихотворение? Умеете играть в слова, виселицу, эрудит, буриме? Насколько грамотно вы пишете? Как давно учили наизусть чужие стихи? Что помните, если прямо сейчас спросить? Какая последняя прочитанная книга? И когда она была прочитана?

Пример из жизни. На 1 курсе филологического факультета РГПУ им. Герцена был такой предмет: «Практикум по русскому языку». Вся программа этого предмета сводилась к тому, что мы писали бесконечные диктанты, сочиненные для нас талантливыми и садистически настроенными преподавателями кафедры русского языка. Тексты для этих диктантов искусственно насыщались самыми чудовищными орфограммами и пунктограммами, длине предложений мог позавидовать сам Лев Толстой.

Оценок за диктанты нам не ставили, но в качестве результата презентовали дробь, в которой числитель соответствовал количеству орфографических ошибок, а знаменатель – количеству пунктуационных. И вот представьте себе: сидят двадцать пять благородных девиц, все прошли вступительные испытания по профильным предметам, причем нормальные, а не ЕГЭ. Читали немало и продолжают это пагубное занятие, теперь еще и в усиленном режиме. Ковыряются в Бахтине, Лотмане, Жирмунском и Выготском. Учат наизусть отрывки из Вергилия и древнерусские заговоры.

А по классу несется: «Иванова 17/38, Зайцева 24/29, Добронравова 11/45, Ковалева 5/18 (молнии зависти в сторону Ковалевой)» ну и так далее. Ну и что? А то, что после того, как мы получали свои истерзанные красным диктантики назад, мы садились дома, открывали Розенталя, и как в пятом классе чертили таблицу из трех граф: как правильно – правило – пример, и как миленькие все свои десятки ошибок там обрабатывали, тратя на это часы. И к концу семестра цифры звучали уже иначе. Такой вот фокус-покус.

Это все, что нужно знать о чутье языка.