Про "так никто не говорит"

Обычно эти революционные веяния прилетают от людей, много времени проведших за границей, много общавшихся с носителями языка, много путешествовавших – в общем тех, кто, действительно, наслушался всякого – раз, и научился решать свои коммуникативные задачи без «пыльных учебников» и «русских учителей, которые жизни не знают» – два.

Я не буду спорить. Я, как широко известно, даже в Великобритании-то ни разу не была, о чем со мной можно разговаривать! Да любая мамаша, которая регулярно отвозит свое чадо в школу, сдает авто в сервис, делает маникюр и устраивает гараж-сейл, и все это где-нибудь в Лондоне, меня за пояс заткнет. Понятное дело.

Позволю себе несколько занудных комментариев. Сейчас только, очки поправлю на суховатой переносице, пыль с песком стряхну, — и приступим.

1. Есть деликатный вопрос уровня владения языком авторов подобных заявлений и трезвости их оценки своих коммуникативных умений. Несколько лет работы в этом поле убедили меня в железной максиме: если я не была свидетелем успешной коммуникации на английском языке – я не делаю никаких выводов относительно чужих компетенций, ни в плохую сторону, ни в хорошую. Вообще. Никаких. Никогда.

2. Вопрос уровня может раскрыться в другую сторону. Мозг устроен так, что в потоке повседневных задач мы часто не регистрируем того, что выходит за рамки обыденного и хорошо знакомого. Даже если эти люди действительно достигают успехов в коммуникации и свободно ведут свою жизнь на английском языке, вполне может оказаться, что они не слышат и не распознают в речи носителей тех самых «конструкций из пыльного учебника», которые не были ими хорошо изучены.

Они обходятся своим минимумом (или средним набором), носители рядом с ним пользуются набором куда большим, но они не могут его ни ухватить, ни использовать. Я, действительно, не была никогда в Великобритании, но я годами смотрю сериалы на английском языке (Британские, Американские, Австралийские и Канадские), и – вот удивительное дело! – нахожу в них изобилие примеров на абсолютно любые грамматические темы, которые только пожелаю.

Самые заковыристые времена, пассивный залог, весь ряд модальных глаголов, всякие редкие конструкции – you name it. Не думаю, что телевизионная продукция, созданная носителями и ориентированная на носителей, может настолько кардинально отличаться от того языка, на котором принято проживать жизнь на просторах этих стран. И там есть – все.

3. Тот же вопрос – явление третье и последнее. Успех в коммуникации не всегда обеспечивается знанием языка, и уже тем более не всегда – бравадой относительно его лимитированного использования. Мы не только не являемся свидетелями речевой продукции этих революционеров грамматического строя, мы еще и не видим реакции на них собеседников.

Иногда так бывает, что собеседник проделывает немалую часть работы для успеха коммуникации, и фраза «меня все отлично понимают» может отражать не столько картину «практический язык не имеет ничего общего с вашими книжными монстрами» сколько картину «звучит ужасно, но понять-то можно». Проще говоря, есть шанс, что говорят они плохо, просто собеседники не дают им ту обратную связь, которую мог бы дать тренированный преподаватель.

4. Хорошо бы еще принимать во внимание, какие кто решает коммуникативные/жизненные задачи – не только в рамках межъязыкового общения, но и среди носителей одного языка. Каков круг общения, круг обсуждаемых тем, уровень образованности, а также длительность общения и его значимость. Если человек проживает свою жизнь так, что интеракции на английском языке сводятся к поверхностным «служебным» контактам, то абсолютно неважно, где он это делает – в Лондоне, Екатеринбурге или Дубаи.

Одно дело, когда вы обеспеченная мама шестилетки, которая платит за образование своего ребенка: как бы ни был плох ваш английский, люди будут прикладывать усилия, чтобы вас понять и ответить вам на понятном для вас уровне, потому что хорошие отношения выгодны всем.

Другое дело, когда вам нужно питчить свою идею перед инвесторами или сдавать квалификационный экзамен на право вести профессиональную деятельность в другой стране: если людям важно уцепиться за что-то, чтобы вас «завалить», они легко уцепятся именно за язык.

5. Легко и приятно перенимать «дурное»: сокращенные формы, упрощенный разговорный вариант грамматики, всякие «словечки» и «фишечки». Если язык давно не изучался системно – т.е. с поступательным наращиванием знаний и их тренировкой, с контролем полученных результатов, — зато нахватывается, что называется, из воздуха, конечно, куда легче обрести свободу, легкость и флер естественности, чем действительно фундаментальные знания. И это – ок, правда.

И даже предмет зависти очень многих людей, которые провели годы носом в «пыльных учебниках», но не имели возможность съездить хотя бы на пару месяцев в тот же Лондон. И чувство превосходства, которое дарит такая свобода, не то чтобы совершенно безосновательно: в конце концов, кто из нас на повседневной основе решает жизненные задачи на этом сложном языке, а кто только разглагольствует об этом в интернете. I get it. I truly do.

Дело только в том, что научиться сокращать полные формы, опускать необязательные элементы, нарастить скорость и добавить в лексикон модных словечек тут и там при фундаментальной базе – это дело недель, в крайнем случае месяцев. Подвести под бодрую болтовню фундамент знаний и действительное богатство языковых конструкций – это дело на пару лет плюс болезненная переоценка себя и своих возможностей. Другой вопрос, что необходимости в этом может никогда и не возникнуть, тогда вообще аллилуйя и долой пыльные учебники.

Грамматика во многом как акцент, только акцент – это маркер, в первую очередь, территориальный, и во вторую социальный, а грамматика – наоборот, в первую очередь, социальный и немножко территориальный. Уровень владения грамматикой – это билет в общество, ни много, ни мало.

Тут уж, как в диалоге с Синей Гусеницей из «Алисы» — все зависит от того, куда ты хочешь попасть.

Хорошее знание грамматики, в моей картине мира, это демонстрация уважения к чужому языку, чужой культуре, без попытки посягательства, присвоения, панибратства и стремления «сойти за своего». Для меня аргумент «носители так давно не говорят» — не очень аргумент, потому что, помимо всего прочего, описанного выше, я не стремлюсь сходить за носителя и стоять с ним на одной ноге. Это не входит в мои задачи.

Я стремлюсь говорить как хорошо образованный иностранный гражданин, который является знатоком, ценителем и любителем чего-то, что не является его принадлежностью и никогда таковой не будет.

У большинства тех, кто изучает язык на российской территории, цели примерно те же. Это значит, что им не очень подойдет политика «долой с корабля истории», зато вполне подойдут нормальные сбалансированные занятия с хорошей методикой и хорошим контролем результатов.

В Лондон-то всегда потом можно съездить. Кто ж нам запретит. А пока — приходите заниматься грамматикой.