Было много толковых и подробных ответов, спасибо вам большое. Объединяло их одно: описания чувств, которые транслировал преподаватель и/или вызывал у студентов, и отношений между ними. Влюбленность в язык, любовь к людям, терпение и уважение, человеческая живость, баланс авторитета и эмпатии, стабильно высокий уровень энергии, умение сообщать энергию студентам, вдыхать в них желание заниматься, ощущение безопасности на уроках.
Мне хочется раскрыть эту тему поподробнее, причем в конкретном ключе. Мы не обсуждали с комментаторами (и я не давала такого фокуса изначально), что из этого всего они относят на счет личностных характеристик преподавателя, а что – на счет стандартов и технологий профессии, с которых и завелся весь разговор. Но мне бы хотелось акцентировать внимание на том, что волшебство, часть которого трудно словами выразить, процентов на 70 состоит именно из стандартов и технологий, а остальные 30, которые берутся из глубин личности, – являются в сиянии своей хрупкой красоты, в основном благодаря наличию 70% технологий.
И это важно.
ЧАСТЬ 1. Про Земфиру.
Величина артиста сомнения не вызывает (у кого вызывает – не читайте), владение своей профессией – тоже. На концертах создается впечатление, что она поет именно тебе, хотя здравый смысл сообщает: «Ну да, тебе – и еще десятку тысяч приблизительно».
Помнятся обрывки давнего интервью, где она говорила, что в ее обязанности входит «сделать праздник» и что для обычного человека столько праздников по расписанию – это много. Недавно на вопрос Ивана Урганта: «Чего от тебя ждать?» она ответила: «Хорошего вечера. Я редко разочаровываю».
Если мало Земфиры – добавим Pink: «Моя работа – развлекать людей, и я отношусь к ней крайне серьезно. Если я знаю, что люди потратили свои с трудом заработанные деньги на меня, я буду развлекать их как можно более изобретательно и творчески».
Обе они работают в шоу-бизнесе давно и знают стандарты и технологии своей профессии. Их соблюдение дает возможность делать на сцене то, что артисты там делают, даже если настроение не очень, связки не в лучшем состоянии, накатывает усталость, тоска по дому и прочие факторы. Нет и не может быть постоянного «хочу на сцену», нет и не может быть такого объема любви к людям (несмотря на слова «я люблю вас», сказанные со сцены, которые ни в коем случае не вранье, но и очень ситуативная, ограниченная правда). А магии от них ждут каждый раз. В случае отсутствия ресурса, они просто «садятся» на огромную технологическую машину заранее проделанной и постоянно поддерживаемой работы, и она выносит их из любых передряг. Они знают, что надо в целом поддерживать себя в форме, распеваться, тренироваться, и в день концерта тоже распеться, проверить звук и свет в зале, переодеться в костюм, нанести макияж, а также сделать еще 1000 вещей, о которых мы не имеем представления. Человек хрупок. Можно в целом очень любить свою работу, но не иметь никаких сил совершать ее именно сейчас, особенно если халява не подразумевается (нельзя спеть на «отъебись» перед многотысячным залом, нельзя зазеваться на трапеции даже со страховкой).
Вы скажете: «Это все чудесно, только причем здесь преподаватели?»
А при том, что это – то же самое.
Преподаватель выходит перед аудиторией. Если вы думаете, что размер аудитории имеет значение, то для наших целей не особо: противопоставление себя группе людей – это всегда повышенные социальные ставки, даже если зритель один. Посадите на диван плюшевого медведя, встаньте напротив, прокашляйтесь, возьмите паузу, взгляните на медведя и с выражением прочтите стих или спойте. Понаблюдайте, как ведет себя нервная система. Я почти обещаю, что еще до начала исполнения, вы почувствуете себя иначе, чем до того, как встали в позу и открыли рот. Умножьте, экстраполируйте, усильте и продлите. Как вам?
Хороший урок, как и хорошее шоу, развивается согласно «сценарию» — плану. В нем есть все атрибуты сценария, включая драматургическое развитие, точный тайминг и даже заранее продуманные реплики, которые должны быть сказаны в нужный момент. Все это, как в любом хорошем сценарии, опирается на цели, законы, задачи.
Преподаватель так же, как и артист, в высшей степени озабочен вопросами завоевания, удержания внимания и управления им. Мало того: если артисту нужно, чтобы его слушали и не швыряли тухлых помидоров, преподавателю нужно еще, чтобы студенты не просто слушали, но еще и делали, что он скажет. Задача не из легких.
Need I say more?
Секрет публичных профессий, как и отдельного выступления, состоит в том, что чем больше ты вложился в технологическую сторону процесса, чем лучше ты владеешь навыками профессии, тем меньше тебе надо думать и суетиться по ходу пьесы и тем безопаснее ты можешь добавить в этот коктейль личную, уязвимую часть себя. Кто хоть раз в жизни пробовал стоять на сцене, тот знает: невнятные глупости типа «отпусти себя», «двигайся естественно», «главное – эмоции», на сцене не смешны – они смехотворны. Любое действие, включая дыхание, обязано быть оправданным. Туда можно выбираться только в том случае, если ты точно знаешь, что будешь делать в каждую секунду времени.
Земфира много лет назад признавалась, что безумные прыжки по сцене, совершаемые на заре карьеры, были отвлекающим маневром: она была слишком не уверена в своем музыкальном составе и в происходящем за спиной, чтобы просто встать у микрофона и сосредоточиться на том, чтобы звуки передавали то, ради чего они написаны. Начинающие исполнители часто более экспрессивны, чем опытные, и часто с обратным эффектом: выглядит более беспомощно. Артисту высокого уровня достаточно экономичного, но точно выверенного жеста, чтобы на уши встал целый зал.
Присмотритесь к учителям: многие из них делают похожие вещи и тоже от растерянности. А от растерянности и незнания основ своего дела рождается поверхностность и «плохое шоу», после которого часто непонятно, что это было и зачем.
То, что неопытному глазу кажется первозданной искренностью, естественной любовью к людям, удовольствием от работы, влюбленностью в предмет, легкостью процесса работает только тогда, когда преподаватель точно знает, что ему делать и как расцветить рутинное выполнение известного упражнения в ничем не примечательной группе, — да так, чтобы они правда поверили, что и упражнение сложное, и они единственные, и преподаватель счастлив.
Это и есть опыт, профессионализм, стандарты и технологии.
ЧАСТЬ 2. Про Гавайи.
Вторая часть будет менее приятной и очевидной, но нужной. Она касается нежелания потребляющей стороны (студентов в нашем случае) верить в то, что любовь – это технологии. И что технологии важнее любви.
Если взять звезд сцены, их это явление касается в виде оголтелых фанатов, которые не вбирают в толк многогранность личностей, более развитых, чем они сами. Сила искусства ошпаривает незрелые мозги кипятком – и люди начинают искренне верить в то, что артист – он такой, как на сцене, и участвовать в обмене любовью с публикой готов всегда, это его суть. Мысль о том, что артист сходил «на работу», выдал там все, что имел, а теперь хочет спокойно яичницу пожевать, тупо глядя в окошко, трудно представима и кощунственна. Кажется, что если внутри у человека рождаются такие слова, под которые и умереть не жалко, то он и в жизни обязан быть неземным и особенным.
Легкость, в которую вложены тонны невидимого труда, рождает обманчивое восприятие. Только что видела не вошедший в передачу дубль с телевизионных съемок: к ведущим, которые работали на улице, подошла девушка с просьбой сфотографироваться с ними. Ведущие, раздосадованные, что им испортили дубль на последних секундах съемки, попросили ее отойти и подождать, на что дама ответила: «Ну подумаешь, переснимете!» В ее глазах работа «в телевизоре» не то что тяжелой быть не может, – она и не работа вовсе. Времяпрепровождение мечты. И открытость к людям — базовое и естественное качество «звезд».
Это незрелое восприятие просачивается везде. Людям хочется верить в то, что преподаватель всегда рад их видеть, получает дикое удовольствие от работы, интенсивно радуется успехам, переживает за неудачи, постоянно находится в приподнятом расположении духа и «заражает» своей любовью к изучаемому языку все вокруг. И все это – неиссякаемо. Потому что это его суть, он такой и есть, и это ему ничего не стоит.
Последнее утверждение – это ключ. Золотой. Идея о том, что что-то кому-то в этой жизни ничего не стоит, не требует усилий, происходит само по себе в результате богом данного таланта или счастливого стечения жизненных обстоятельств, — это и есть незрелое, примитивное, инфантильное восприятие действительности, которое мешает собственному развитию на любом поле, а в самых неудачных случаях оборачивается лабильной любовью-ненавистью к тем, кто, по мнению незрелого существа, всем этим обладает (незаслуженно).
Прошло уже 5 лет – можно и рассказать. Давным-давно мы полетели на Гавайи, чтобы помочь нашей Куму и ее супругу встретить и обучить на семинаре группу студентов из России. Планировалось сплоченно-семейное существование в специально снятом для этого доме, полном авторских художественных произведений редкой красоты. Дом стоял на берегу закрытой для публичного посещения бухты, куда любили приплывать огромные зеленые черепахи. Короче говоря, вы понимаете. Рай.
Организатор с российской стороны – к вопросу о понимании профессиональных обязанностей – выполнил свою работу таким хитрым образом, что вся группа приезжала на остров по отдельности, и это вылилось в 11 поездок в аэропорт только для «встреч».
Как начали, так и продолжили: несмотря на наличие в группе приятных людей, которые пытались вести себя по-человечески, в целом они вели себя, как стадо бабуинов. Воспринимали как норму, что 70-летний муж преподавательницы помогает им с багажом, и как такую же норму – что 70-летняя преподавательница выносит за ними грязные тарелки (на Гавайях это UNTHINKABLE). Опаздывали на классы, нехотя расправляя бикини, засунутые в задницу для более ровного загара. Капризничали по поводу еды и экскурсий. Вместо 2 часов провели на базаре с сувенирами 6. Забывали на пляже тапки, весла, каяки, хотя 100 раз было сказано про прилив. Упорно кормили хозяйскую кошку человеческой едой, хотя 100 раз было сказано про корм. По-барски обращались с обслугой в ресторанах, с предметами быта в доме, с нами, с преподавателем и вообще со всем, что их окружало.
Гавайцы к такому были не готовы. Они подавали сигналы тонкие и ироничные, они верили в пробуждение лучших чувств и совести, они все ждали, когда пришельцы заметят несуразность происходящего и внесут исправления. Наши катастрофически не улавливали тонких сигналов, им и в голову не приходило, что кто-то серьезно сдерживается, чтобы на них не наорать, и прилагает усилия для сохранения улыбки на лице, хотя внутренне кипит или находится в отчаянии. Потому что такая степень самообладания находится вне диапазона их психических радаров. Они привыкли, что сокрытие своих истинных чувств – это вранье. Они никогда не видели случаев, где это – выдержка, хороший тон, аристократизм, сила духа, в конце концов…
К концу все страшно устали друг от друга, а некоторых так и вовсе сразила психосоматика. Наши ехали в чужой рай на все готовое и хотели только отдыха и бесконечной заботы о себе. Гавайцы ожидали группу ответственных людей, готовых постигать новое и понимающих, что рай создается исключительно совместными усилиями всех его пользователей. Расстались все изможденные и крайне недовольные друг другом.
Представления об учителе как о человеке, который волшебным образом делает все интересным и увлекательным, чуть что подхватывает покосившуюся мотивацию, подает материал так, что он сам въезжает в мозг ученика с минимальными усилиями со стороны ученика, щедро делится своей естественной и неиссякаемой энергией, находит подход к каждому студенту и к группе в целом, а главное – делает это, порхая, как бабочка, на крыльях любви и удовольствия, потому что таким уж он уродился талантливым, это представления вредные, бессмысленные, инфантильные и, если честно, господа, постыдные.
Таких людей нет. Не делают таких при рождении. Да, одни более склонны распинаться перед аудиторией, а другие – молча резать червяков или накручивать бигуди куклам. Правда. Но таких, которые могли бы выдавать стабильный и профессиональный результат исключительно благодаря врожденному таланту, да еще и так, чтобы тот не исчерпывался, — да нет, ребят, это вы у себя в голове какие-то мультики смотрите.
Если методическая подготовка поставлена на хорошую ногу, учителей учат:
— всему, что касается управлению аудиторией, включая простые вещи типа расстановки мебели и позиционирования себя в пространстве (а не только неуловимые компоненты типа «харизма» и «энергия»);
— писать план по определенной схеме, ставить цели урока, цели отдельных заданий, учитывать последовательность, тайминг, потенциальные трудности в ходе выполнения, а также планировать запасные задания и материалы;
— заранее готовить все раздаточные или вспомогательные материалы, пользоваться техникой и техсредствами от клея и ножниц до проекторов;
— работать со студентами разного типа: с «выскочками», «тихонями», «самыми умными», «бунтарями», «кисломордыми» и т.д.;
— работать над своим образом, включая внешний вид и постановку голоса;
— давать четкие указания на всех этапах работы и убеждаться в том, что его поняли;
— оказывать достаточную помощь, но не делать работу за студента;
— пользоваться промежуточными механизмами контроля;
— корректировать ошибки и давать обратную связь по четкому протоколу;
и еще такой куче вещей, о которой вы и понятия не имеете, — точно так же, как не представляете себе в точности комплекс йоговских упражнений Pink или вокальные распевки Земфиры. Научиться такому очень сложно, а практиковать изо дня в день всю свою профессиональную жизнь, — еще сложнее.
Радость и любовь – это не признаки самородка, это привилегии настоящего мастера своего дела, обученного и тренированного. Чем больше в нашем деле будет стандартов и технологий, тем больше будет пространства для радости и любви.
Не знаю, разбила ли я кому-нибудь сердце сегодня, но если так, мне не жаль. Как писала прекрасная Tori Amos: “Growing up isn’t always fun, They tore your dress and stole your ribbons…” Возможно, этот текст будет казаться противоречием самой идее проекта How to Know How, в котором я всегда заявляла, что поддержка со стороны преподавателя есть обязательная основа успешного обучения.
Я от своей позиции не отказываюсь. Я лишь говорю о том, что все это должно быть частью профессиональной подготовки и служебных обязанностей преподавателя, а не следствием широты его натуры и везения. И объем этой поддержки должен быть ограничен и оговорен. И что поиск преподавателей должен смещаться в сторону «хочу профессионала с определенными квалификациями», а не «хочу найти «своего» преподавателя», «хочу найти «хорошего» преподавателя». Возможно, преподаватель не будет вас любить – ну или будет в строго ограниченных рамках, не совсем безусловно и не совсем целиком. Зато, возможно, именно такой любви будет достаточно, чтобы получить знания и навыки, за которыми вы пришли.
И это – стандарты и технологии.