Уже 5 лет каждый конец зимы я вспоминаю одно и то же: переодевание из зимнего в летнее в туалете аэропорта Гонолулу, первые слезы и леи на шеи, цветы африканского тюльпана размером с ладонь, езда по побережью в шторм и страх, что машину смоет в океан, ногу, разбитую каяком, мороженое мочи в рисовой муке, посадку священного плода таро по колено в илистой жиже, и праздничную хулу в церкви, ради которой пришлось вставать в пять утра.
Ну так вот. Расскажу.
Когда-то давно у меня немножко рухнула жизнь.
Первый этап был бы похож на полный анабиоз, если бы при этом не надо было перевозить какие-то вещи с квартиры на квартиру, а также лететь в давно запланированный вдвоем отпуск, но одной.
Далее простиралась неизвестность. Тогда-то и выяснилось, что единственный способ отодрать меня от кровати и мрачных мыслей – это танец. Книги, фильмы, уборка, общение с друзьями – нет, это все не могло удержать моего внимания даже процентов на 30. Танец смог на 100. Пока я сосредоточенно думала, куда и чем я двигаю, где у меня вес и центр тяжести, я не думала больше ни о чем.
Я с головой погрузилась в питерское сообщество контактной импровизации, а поскольку на тот момент я жила в роскошной трехкомнатной квартире совершенно одна, дома у меня вечно тусовались собратья танцполу и приезжающие учителя в самых разных пропорциях и конфигурациях. Контактной импровизации мне было мало, поэтому в ход пошли еще танго, танец живота и соло-латина.
С тех пор жизнь моя, конечно, сильно наладилась, улучшилась и расцвела, однако танец, телесная осознанность и соматический подход ко всему этому остались со мной навсегда, как и поиски интересных мне танцевальных направлений. Был и модерн, и вест-кост свинг, и еще танго, и дипломная программа по интегральному танцу и телесно-двигательной терапии (прерванная, как многие знают, из-за травмы ноги).
Среди всей моей танцевальной деятельности есть один танец, который стоит особняком и имеет совершенно иное значение. Потому что он – язык. Причем не в том смысле, в котором это слово употребляют, допустим, искусствоведы: «язык современного танца», «образный язык хореографии», — нет. В гораздо более прямом и конкретном смысле.
Когда я начала учиться гавайской хуле, ничего такого у меня, конечно, и в мыслях не было. Я понимала, что этот танец, во-первых, очень красив, а во-вторых, очень полезен для здоровья. Все шаги на полусогнутых ногах, стопы ставятся на землю полностью и за исключением всего нескольких позиций – строго параллельно, бедра двигаются всегда, обеспечивая прекрасное кровообращение для всех органов малого таза и брюшной полости. Тело работает как единый механизм, включая голову, кисти рук, взгляд. Никакой зажатости, никаких противных физиологии мышечных напряжений типа «тянуть носок» или «подбородок выше». В каждую секунду танца все части тела находятся только в полностью физиологичных положениях (а если нет – значит, вы делаете что-то не так).
Позже я узнала, что изначально хула была танцем исключительно мужским. И основное назначение ее состояло в том, чтобы поддерживать физическую форму и боевой дух мужского населения в промежутках между активными войнами. Танцы хула бывают разной степени длительности и сложности, но высокий уровень предполагает фантастическую физическую подготовку (см. первое видео из трех ниже). А если учесть, что во время исполнения танца часто приходится еще и петь… Веке в XVIII к танцу подтянулись и женщины, а с развитием музыки хула обрела два варианта – и две номинации, в которых теперь соревнуются танцоры на ежегодном фестивале Merry Monarch: древний стиль кахико – мощный и аскетичный (см. второе видео), и современный стиль ауана – плавный и музыкальный (см. третье видео).
Сообщество людей, увлеченных Гавайской культурой, в России очень мало и, скажем так, весьма своеобразно. Танцевать эту самую хулу хоть сколько-нибудь похоже на оригинал умело полтора человека. К ним я и ходила в Москве. Занятия то были, то их не было, приезжали какие-то учителя то из Польши, то из Германии. В общем, с хулой в Москве было туго, и всю дорогу ситуация вокруг нее была окутана спорами о том, кто имеет право учительствовать, а кто нет, кто откуда какие движения взял и так далее.
Обстановка путаницы и секретности продолжалась, пока наконец я не увидела в Москве настоящую живую гавайку, которая в почти 80 лет продемонстрировала нам такое владение телом и танцем, что мы испытали полный восторг от нее и полное уныние от себя. Она же внедрила некоторое понимание о том, как происходит традиционная передача умений в этом деле и что для этого нужно. Два дня мы рубились на ее мастер-классе сквозь 7 потов, медленно осознавая, что до того мы примерно ваньку валяли.
Я поняла, что все очень серьезно, но по-прежнему никак не могла понять, почему. Все эти халау (так называются школы хулы на Гавайях), в которые тебя должны принять, все эти ритуалы вокруг и около, которые как бы не имеют прямого отношения к танцам, но которые все обязательно соблюдают, строгая иерархия, тексты, песнопения, подношения, линия передачи…
Все встало на свои места на острове Оаху, куда мы отправились в 2013 году. Там, в священном месте Куканилоко (в переводе, между прочим, «пуп Земли»), состоялась красивая и трогательная церемония посвящения в халау танцовщиц разного возраста и уровня. Некоторых только принимали в школу, некоторые проходили на следующий уровень мастерства (всего их, если не ошибаюсь, шесть), некоторые получали право преподавать это древнее искусство у себя на родине (в данном случае, в Японии). Нас пригласила русская девочка Настя, которая давно уже училась искусству хулы именно там, на Гавайях, и которую тогда как раз официально принимали в большую гавайскую семью.
В совершенно райском месте, в широких, почти горизонтальных лучах тропического заката, среди величественных деревьев и камней, группа людей в праздничных одеждах творила красоту, от которой трудно было дышать. Были песнопения, возложения венков и даров, молитвы, омовение ног и голов, и самый трогательный момент: объятия каждого из вновь посвященных всем кругом старших наставников – сначала мужским, потом женским.
Зрителям церемонию можно было наблюдать издалека и молча. Зато на выходе, когда мы переполненные всем случившимся, обнимали счастливую Настю и делали красивые фото на память, наша Куму Бренда наклонилась ко мне и сказала: «Видишь тот просвет между горами? Именно там 7 декабря 1941 года появились первые японские истребители. Было раннее утро»… Фантастическое место, настоящее место силы.
После этого события и нескольких дополнительных вопросов знающим людям у меня в голове внезапно все встроилось. Включая многократно до того повторенное на разных уроках правило: «Ноги в хуле служат для перемещения тела в пространстве, руки в это время рассказывают историю» и текст прекрасной шуточной хулы “Keep Your Eyes on the Hands”, в которой автор призывает зрителей оторваться от знаменитых naughty hula hips (бедер танцовщиц) и следить внимательно за руками.
Хула работает всегда одинаково: в тексте «горы» — руки взмывают ввысь, но иначе, чем если в тексте, к примеру, «восход»; в тексте «море» — руки показывают волну; в тексте «любовь» — руки двигаются к сердцу и потом могут от сердца раскрыться навстречу зрителю. Есть движения, означающие «путь», «рыбалку», «секс», «битву», «поцелуй», «песню» и так далее, и так далее, практически до бесконечности. Не всегда одни и те же слова выражены через полностью одинаковые движения, однако динамика рук, а иногда и ног, всегда соотнесена со смыслом текста. Когда я говорю, что хула – это полноценный язык, я имею в виду именно это: за движениями закреплен более или менее единый смысл, который распознается всеми носителями данного языкового кода и культуры, не допуская сомнений и интерпретаций. Вопрос: «Что хотел сказать автор?» в хуле неактуален, в отличие от множества других видов танца.
Большинство традиционных танцев в древнем стиле кахико повествуют о жизни многочисленных гавайских богов и происхождении всего живого на Земле. То Пеле рассердилась – и вулкан извергается, то Полиаху расстроилась и покрыла гору Мауна-Кео шапкой снега, то влюбленные были разлучены и превратились в два цветка, один из которых всегда растет на побережье, а другой – только высоко в горах. Появившаяся значительно позже ауана обслуживает сюжеты попроще: жизнь людей от монархов до простых рыбаков, красоту гавайской природы, дела любовные и семейные.
Хула – это не просто танец и даже не просто язык: это способ, при помощи которого гавайский народ передавал через поколения СВОЙ НАРОДНЫЙ ЭПОС. Ценность этих движений равна ценности, которую современное человечество придает творениям Гомера и всем остальным древним эпосам – Беовульфу, Ролану, Махабхарате. Это явления одного порядка! Письменности у гавайцев, как и у всех остальных не было, но не те они, видимо, были люди, чтобы внимать одному единственному сказителю, сидя у большого костра. Кто-то один повествовал, остальные же танцевали. Так рождались движения, в которых, как в капсуле времени, законсервировались важнейшие культурные коды древних жителей Полинезии.
Современные гавайцы дорожат этим наследием необычайно. Тем более, что на протяжении нескольких десятилетий все это богатство существовало только подпольно – примерно как у нас, ведь годы советской власти пережили какие-то считанные сказительницы, вышивальщицы и другие представители древнего мастерства. Теперь это все собирается и восстанавливается с огромной бережностью и великой страстью. Гавайцам повезло больше нашего: их перерыв не был так долог, их культура не была искоренена под ноль за счет физического уничтожения большинства ее носителей. Но удивляться тому, что они настроены на защиту своего культурного наследия от внешних посягательств, не приходится. Поэтому когда европейцы, русские и любые другие люди хотят получить доступ к священным для гавайцев знаниям, они готовы учить их всему – но только так, как учили этому их и как теперь они передают это следующему поколению гавайцев. То есть долго и серьезно, с соблюдением всех правил и протоколов.
Современные халау живут так. В халау всегда есть Куму, т.е. Учитель. Их может быть двое, если это муж и жена, либо сестры, к примеру. В любом случае, это всегда люди, которые прошли долгий путь постижения древнего искусства танца, пения, вознесения молитв, игры на традиционных музыкальных инструментах, гавайского языка (он давно не используется в повседневном обиходе, все говорят на английском), интерпретации древних текстов, хореографии, а также зачатков менеджмента (на это тоже есть древние гавайские протоколы, а как же!). Они проходят этапы не только обучения, но и посвящения в мир традиционной хулы, получают обязательное прямое благословение хранить это искусство и нести его дальше. Вся остальная школа имеет строгую иерархическую структуру: от старших, приближенных к учителю учеников – часто это его дети и племянники – до самых маленьких деток, которые только приходят учиться в 3-4 года. Нет, я не шучу, мало того: мы даже видели выступление этих кнопок в Полинезийском центре. Танцоры с трудом стояли на ногах и не всегда понимали, что им делать, но публика принимала их так тепло, что волны воодушевления качали весь зал и всю сцену.
Грустный вывод неминуем. Никто из известных мне европейцев и россиян, танцующих хулу, конечно, никакой толковой передачи не имел и никаких разрешений не получал. Да, были какие-то отдельные случаи, когда отдельный гавайский учитель говорил ученику из России: «Можешь передавать этот отдельный танец», но в общем хула в России – это, увы, большая профанация.
Нельзя преподавать язык, которого ты не знаешь. Выучить ограниченный набор из фраз – в данном случае, движений, — можно, конечно. И показать, как ты это делаешь – тоже. Но свободно изъясняться на этом языке, создавать собственные оригинальные высказывания, интерпретировать древнейшие легенды да еще учить других – совершенно точно нет. Я знаю одного русского человека, который имеет контакт с этим миром: я лично видела, как его в этот мир приняли. Другие – извините, нет. Я прекрасно понимаю аргумент про «танцевать для души», но не вижу причин так уж непременно выбирать для этой цели священное писание одного очень далекого от нас народа. Танцевать ведь можно что угодно.
Любить можно, любоваться – нужно, изучать и пробовать – да пожалуйста. Но брать на себя ответственность нести это через массы и поколения – нет, не думаю. В этом вопросе я всей душой с Гавайцами: прежде, чем язык преподавать, его нужно а) выучить, б) научиться его преподавать, в) получить одобрение старших (пусть в современном мире это происходит через получение дипломов и сертификатов, суть от этого не меняется: кто-то из признанных профессионалов дела должен признать твою готовность и выпустить тебя).
Но у нас в России этого и с английским часто не делают, что уж говорить о хуле…
Маленький фильм, который дает понимание, что означает — быть танцором хула:
Любимая хула кахико от халау Olana:
Любимая хула ауана Ipo Lei Momi в неформальном исполнении: