Не так давно я писала о том, что происходит, когда учащийся начинает перебирать единицы языка (слова, грамматические правила и конструкции, другие аспекты) по принципу: «мне это нужно/пригодится – мне это не нужно / не пригодится» (ссылку на текст дам в комментариях, вдруг кто не видел).
Эта история – с продолжением, потому что единицами языка такой подход чаще всего не ограничивается. Он же выходит на уровень материалов.
Темы, предлагаемые в учебнике, чужды. Тексты, предлагаемые преподавателем, вызывают уныние. Предметы обсуждения, предлагаемые в разговорном клубе, никак не отражают жизненных интересов и потребностей. Что мне за радость, слушать, как кто-то сходил в чертову оперу? Какое мне дело до аборигенов Австралии? Что я буду делать с подробным рецептом мясного рулета, я вообще вегетарианец?
В прошлом тексте я писала про разницу между памятью на единицы и памятью на операции. Если коротко – хорошее практическое знание языка (то есть умение им пользоваться ровно в ваших обстоятельствах и с вашими целями, которые действительно могут не быть похожи ни на чьи соседние) в опирается именно на память операций, а не на память единиц. Смысл и важность памяти операций особенно вырастает, если у человека есть амбиции не только справляться на текущем уровне, но и развиваться в языке через вольную практику на нем. Проще говоря, если учить язык специально лень, некогда, неохота и непонятно зачем, а общение на языке происходит так или иначе, хотите вы того или нет, конечно, хочется держать под прицелом двух зайцев: и сиюминутные нужды, и перспективы роста.
Сегодня я хочу поговорить о внимании и интересе и умении всем этим управлять. Начнем хотя бы с того, что этим НУЖНО управлять (сюрприз!), и делается это очень просто: интерес следует за вниманием, в большинстве своем – неизбежно. Куда внимание – туда и интерес.
Что же происходит, когда человек говорит: «Это мне не интересно, я это делать не хочу – я хочу вот это?» Он не знает, куда направить свое внимание, не вычленяет точек его приложения, и хочет, чтобы этим вниманием управлял кто-то другой. Если мы передаем бразды правления нашим вниманием в руки другого, мы хотим, чтобы нас увлекли, развлекли, чтобы наше внимание держали и не роняли. Что мы в этот момент делаем? Отдыхаем.
И это прекрасно! Людям непременно нужно отдыхать, расслабляться, посещать другие реальности (желательно, не доводя до приезда санитаров, но мы сейчас не об этом). На удовлетворение нашей святой потребности в развлечениях работает немыслимое количество индустрий. Столько, что некоторые из них уже вообще-то давно нас насилуют всяким ловким маркетингом (но мы сейчас не об этом тоже).
Изучение языка – это не развлечение (и как только его начинают продавать через таковое – см. выше: это насилие маркетингом и воздействие на краткий подъем мотивации, который прекрасно ведет к оплате, но не ведет к учебе). Если мы хотим выбирать в качестве материала то, что нам само по себе интересно, мы отказываемся от произвольного управления собственным вниманием и занимаем позицию: «Удиви меня, дятел» и «а пусть оно само». Даже если мы берем очень сложный материал. Даже если полезный (с нашей не вполне компетентной обывательской точки зрения). И при помощи исходного интереса к теме, полностью избегаем необходимости осознанно направлять внимание на сам язык.
Что я в основном наблюдаю в людях, которые учат язык самостоятельно? Берут сложную художественную литературу, потому что мечтают прочитать именно ее, и с диким напряжением вымучивают в день по 1 странице. Хватает страниц на 20. Смотрят выступления TED на близкие темы, понимают процентов 30-50, зато изводятся от непонимания остального: тема-то интересная, а не схватить!
Долго ли коротко, но народ неизбежно приходит в ситуацию: очень много английского языка самого разного посола и маринада, прирост – ноль, раздражения – вагон. Как так получается?
Для того, чтобы управлять вниманием, нужно знать, куда и зачем его направлять. Изучение языка – это процесс технологический, изнаночный, детальный, это не процесс поглощения готового продукта и восхищения им. Когда мы смотрим спектакль, мы видим допустим, сценографию как единое, уже готовое целое, мы не видим выборов, которые стояли перед людьми, ее создавшими, когда не было еще ничего. Эта стена вполне могла быть зеленой, а не красной, герой мог выходить слева, а не справа, свет мог падать не сверху, а сбоку, но мы этого уже не узнаем. И мы говорим, допустим: «Как точно, как оно хорошо все в ансамбле работает!» Наслаждаемся и уходим домой.
Но нам же не нужно ставить свой спектакль через месяц. Мы не ожидаем от просмотра спектакля бурного прироста наших собственных постановочных умений.
Для того, чтобы управлять своим вниманием в процессе изучения иностранного языка, нужно научиться видеть то, что невозможно увидеть «из зрительного зала», потому что непонятно, куда смотреть, что и как выделять из общей массы, какие могут быть выборы там, где все выглядит готовым, очевидным, единственно возможным и логичным. Если рядом нет того, что раскроет внутренние механизмы и научит видеть их красоту, отличать «норму» от «не нормы», ценить нюансы, внимание никогда их не зацепит «само». Оно будет качаться на тех волнах, которые завладеют им раньше, если успеют, а если не успеет, — просто покинет процесс.
Для того, чтобы уметь взращивать свой язык через любые соприкосновения с ним, нужно уметь виртуозно управлять вниманием, направляя часть его на содержание, и еще большую часть – на лингвистическую кухню, где было приготовлено это блюдо. Когда мы знаем, что делать, какими инструментами куда залезать, как определять, сравнивать, категоризировать, — нам всегда есть, чем заняться, нам становится интересно. Мы можем наблюдать богатейшую палитру тонкого взаимодействия не хуже, чем микробиолог, который часами рассматривает колонию каких-нибудь грибов под микроскопом (нормальные люди, конечно, обалдели бы секунд за 10). Если навык ТАК видеть язык не натренирован в достаточной степени, можно годами жить в стране изучаемого языка, читать и смотреть тонны материала, и все равно иметь тот же уровень, что и десять лет назад, и массу удивления от отсутствия динамики.