Хочу поговорить об успехе на уроках английского языка. Это чувство, которое складывается из ощущения понятности и правильности происходящего, включенности, контроля, уместности и адекватности себя ситуации, одобрения окружающих и своих внутренних авторитетных фигур, «таковости», принадлежности, социального контакта. Огромный спектр важнейших и самых положительных переживаний, которые так нужны нам в любом социуме – даже в очереди за утренним кофе в кафе. Занятия языком представляют собой угрозу для огромного количества людей именно потому, что там они всего этого комплекса рискуют лишиться. Они не понимают, не чувствуют контакта, включенности, ощущают собственную неадекватность происходящему, глубокое неодобрение себя со стороны и изнутри, переживают чувства бессилия, чужеродности, одиночества, социальной неловкости, изгойства, тупости, и сильнейшей тревоги.

(Если этот механизм непонятен или находится за пределами видения и осознания любого преподавателя иностранного языка, значит, они вообще ошиблись профессией).

При этом уже год я кручу в голове гениальную мысль с конференции для учителей английского языка: «Наши студенты слишком успешны на уроках». Что это значит? Почему это плохо? Что с этим делать?

В подавляющем большинстве учебных процессов стрелка давно и плотно сместилась в сторону успешности на занятиях и поддержания этого чувства во что бы то ни стало. Причины, как всегда, экономические: студент должен быть доволен уроками, учителем, группой (если она есть), материалами, обстановкой, иначе он перестанет ходить – ну и платить, ясное дело. А нам того не надо.

Теперь следите за руками. Обеспечить успешность студента на уроках – дело совершенно плевое, если владеешь языком и зачаточными знаниями в области психологии и методики. До некоторой степени учителя это обязаны делать: мы подбираем материалы по уровню, мы упрощаем свою речь до состояния «чуть выше, чем студент», мы стараемся говорить четко и внятно, а также обладаем запасом терпения, чтобы повторить все по 20 раз и прокрутить любую запись с паузами и повторами еще по 20. Никто не выбабахивает на неготового человека запись уровня С1, чтобы насладиться зрелищем его унылого провала (это очень скучное зрелище). На таком керосине успешность студента будет составлять процентов 60-70% — достаточно для того, чтобы продолжать заниматься с колебанием между прорывами до провалами, при условии эмоциональной поддержки от преподавателя и собственной зрелости в вопросах переживания неудач. Этого недостаточно, чтобы продолжать заниматься, если в голове тусуется мусор про то, что учить язык должно быть весело и быстро, а степень психологической зрелости не помогает справляться с трудностями на уровне взрослого человека. Это не провалы и прорывы, это синусоида от никчемности до всемогущества, а долго ехать на ней – дело крайне утомительное. Спросите детей лет трех-пяти, они в курсе (но вряд ли объяснят).

Подарить студенту ощущение постоянной умиротворяющей успешности можно только за счет нарушения преподавательской этики. Давать выхолощенные учебные материалы, говорить примитивно, вплотную подходя к грани неестественности и неправильности (а то и грань эту переходя), попустительствовать студенту в его ошибках и неуклюжести, тенденциозно подавать материал, одобрять понятную, но плохую речь, и в целом учить студента такой сильно кастрированной версии языка, не имеющей ничего общего с нормальной языковой реальностью, в которой он предположительно собирается реализовывать свои речевые навыки. И где его с такими навыками сожрут в два счета, не подавившись.

(Чтобы было понятно – примерно то же самое делает психотерапевт, который берет клиента в уязвимом и растерзанном состоянии, дарит ему иллюзию избранности, особых отношений, дружбы, близости личной в нем заинтересованности а то и влюбленности, после чего подсаживает на себя – и доит финансово годами (а то и просто трахает, случаи известны)).

Основная работа преподавателя состоит не в том, чтобы «передать знания» (что это вообще означает, кто бы мне сказал?). И даже не в том, чтобы качественно подобрать материал и объяснить его так, «чтобы было понятно»: новое и незнакомое вообще крайне редко бывает понятно, особенно из объяснений, смысл его вырастает медленно и причудливо, как кристалл, в ходе практики и актов собственного познания студента (не объяснений учителя).

Основная работа преподавателя состоит в том, чтобы оказывать достаточную эмоциональную и психологическую поддержку в моменты неуспеха. Все. На это должно уходить 70% энергии обоих участников процесса.

Потому что основной секрет изучения иностранного языка очень прост – оно не заканчивается. Мы учим, учим, учим, мы попадаем в среду – и продолжаем набирать уже оттуда, и нет во всем этом точки, под которой можно было бы подвести черту и сказать: «Мы все выучили», имея в виду, что отныне и присно мы защищены от попадания в ситуацию «черт его знает, чего он там сейчас сказал, я ниче не понял». ТАКОГО НЕ БУДЕТ НИКОГДА. Моменты неуспешности, обрыва коммуникации, потери смысла, контакта с собеседником, ощущение непонимания, стены, одиночества, бессилия, инаковости, отверженности, неловкости, неуместности, неадекватности на основании языкового барьера не кончаются ГОДЫ спустя, после интенсивного изучения языка по книгам с преподавателями. Они даже у эмигрантов не кончаются еще годы (а у некоторых никогда).

Это значит, что на уроках жизненно необходимо моделировать достаточное количество ситуаций потенциального провала – и держать в них студента изо всех сил. Это развивает внимание, алертность, способность удерживать контакт даже в ситуации частичного непонимания, заново налаживать контакт, если он прервался, а также помогает вырастить внутри фигуру того, кто будет поддерживать студента изнутри в реальных ситуациях коммуникации на иностранном языке. Это обучает мозг действовать по сценарию: «Ну погоди, че сразу помирать-то, щас разберемся» — в отличие от сценария: «Бля, а че все ваще не так и куда все девалось?!» Чтобы у человека наросли coping strategies, ему должен быть предоставлен полигон чего-то, с чем приходится cope – иначе ничего не происходит. И формально он там поучил какие-то слова и даже какие-то структуры с глаголами, а фактически вышел из процесса еще хуже, чем вошел. Раньше он хотя бы знал, что ничего не знает, и не ждал от себя ничего, а теперь, присаживаясь в лужу, он каждый раз будет думать «как же так» и подсчитывать убытки.

Сложность, конечно, в том, что и моделирование ситуаций коммуникативной неуспешности и поддержание студента в поиске уникальных решений для них – задачи куда более энергоемкие и дорогостоящие, чем постоянная ванильная вата мнимого успеха. Потому так бесят меня отзывы студентов на многочисленные фуфломициновые курсы типа: «Наконец-то я не чувствую себя идиотом! Наконец-то я стал что-то понимать! Это гениальная методика (преподаватель, школа)! Какое счастье, что вы есть!»

Это не ты, дурак, перестал быть идиотом. Это ты, дурак, просто деньги заплатил, чтобы себя им не чувствовать.


Like, share, repost. Peace, love, smile. Learn.