Как обещала, начинаю раскрывать с разных сторон тему «изучение иностранного языка в условиях вынужденной практики из дефицита».

Прежде всего, что я имею в виду?

Подробно и доказательно я говорю об этом на вебинаре «Топливо» и на курсе «На все четыре стороны» (и там мы не только говорим, но и пытаемся что-то с этим сделать). Коротко можно сформулировать так: сейчас у любого человека есть доступ в англоговорящую среду на любом уровне и даже без уровня, то есть до начала изучения языка. Все, что раньше доставалось с превеликим трудом или чудом узкому кругу, теперь стало достоянием широких масс – и живьем, и через интернет.

Но такой доступ не означает одно лишь право пользования ресурсами с безопасного расстояния и веер пьянящих возможностей — к сожалению, давно нет. Для многих попадание в среду или прямой доступ к ней оказывается не питательным и обучающим, а принудительным и насилующим.

Причем как это ни удивительно – часть этих людей вовсе этого не замечает. Только удивляется, как так выходит: с английским языком они имеют дело чуть ли не ежедневно, а уровень и уверенность почему-то не прирастают.

Вынужденная практика из дефицита – статья Марии Ковиной-Горелик | How to Know How
Photo by Aakash Dhage

Так вот. Пора заметить и назвать это правильными словами: многие вынуждены рутинно пользоваться иностранным языком на уровне, объективно превышающем их умения и навыки, и такая ситуация редко оказывается благом и хорошим субстратом для роста языка. Скорее, это превращается в постоянный стресс, выход из которого даже некогда поискать. И все больше студентов изучает язык не потому, что ставят какие-то цели в будущем, а потому, что тонут уже сейчас.

Об этом многие догадываются и без меня (если немножко подумают и понаблюдают). Однако это осознание редко оказывает хоть какое-то влияние на процесс обучения и преподавания.

Похоже, что ни ученики, ни преподаватели в массе своей не связывают такое положение дел с необходимостью поиска новых стратегий обучения и изучения языка. Либо связывают – но не знают, что делать, пугаются, ленятся.

Недавно в рамках дружественной интервизии коллега спросила меня: что делать с учеником, который отказывается обосновывать ответы, делать выводы и нести ответственность за выбор, а просто требует от учителя озвучить правильные варианты? Поговорили. Попросила дать возможность развернуть на аудиторию.

Золотой стандарт обучения всегда предполагал умение логически мыслить и доказывать свою точку зрения.

Сначала вопрос: «Мы знаем это?» — затем вопрос: «А откуда мы это знаем?» Даже в советские годы, когда языку нас учили люди, ни разу не бывшие за границей, по учебникам, которые теперь вызывают смех или оторопь. Но тогда позиция: «вы учитель, вы знаете, как надо, вот и скажите мне!» не приводила к таким последствиям, к каким рано или поздно приведет теперь.

Знание языка большинства студентов тогда проверялось тестами и другими учебными мероприятиями с четкими критериями правильности выполнения заданий. Язык учили не для того, чтобы на нем жить, а для того, например, чтобы сдать кандидатский минимум или работать экскурсоводом в «Интуристе». Это совершенно другие условия реализации приобретенных знаний и умений (ну и все равно, конечно, выигрывали те, кто подходил к учебе иначе – они-то и получали работу в условном «Интуристе»).

Сейчас все иначе. И дело не только в том, что с такой позицией сложно подготовиться к выходу «в открытый космос» настоящего иностранного языка. А в том, что выход этот случается куда быстрее и куда болезненнее, чем когда-то.

Вынужденная практика из дефицита – статья Марии Ковиной-Горелик | How to Know How
Photo by Bruno Martins

Это означает, что учебная деятельность должна продолжаться и ПОСЛЕ того, как студент начнет функционировать на иностранном языке в среде (в любой форме – будь то эмиграция или скайп-кол с географией Каракас – Рейкьявик – Череповец). Изучение языка как бы должно стать постоянной фоновой деятельностью без отрыва от основной – той, в которой вы на английском языке заключаете контракты, забираете ребенка из детского сада, бронируете отели или участвуете в конференции, посвященной последним методам исследования печени.

Учитывая, что многие приступают к учебе уже ПОСЛЕ выхода в среду и многократных в ней фиаско, привычка и умение осуществлять такую параллельную деятельность приобретает колоссальную ценность. Где-то в мозгу кто-то специально обученный должен успевать отмечать и анализировать входящий поток и его лингвистические характеристики, а также формировать поток исходящий и рефлексировать по его поводу.

Иначе попадание в ситуацию «рутинное функционирование из дефицита» практически гарантировано. Ужас этой ситуации состоит совсем не в том, что кто-то поставит вам плохую оценку и даже не в том, что вас могут не понять. А в том, КАК СИЛЬНО ВЫ БУДЕТЕ ОТ ЭТОГО УСТАВАТЬ. И как быстро вы залезете в беличье колесо, где бежать приходится очень быстро, а качественный выход на новый уровень не происходит никогда.

Именно это в большинстве своем происходит с эмигрантами и людьми, которые не создают достаточных условий для занятий языком, полагая, что постоянное пользование им сделает свое дело.

Что бы я делала с таким студентом?

1. Я бы предложила студенту представить, что язык он выучил и говорит на нем достаточно хорошо. А потом спросила бы: кто на этом этапе отвечает за правильность (уместность, выразительность, коммуникативные достоинства) сказанного?

Скорее всего, студент над таким вопросом никогда не задумывался. Подозреваю, что основной ответ состоял бы в том, что на этом этапе все рождается в голове само – и сразу правильно, минуя промежуточный этап формирования, проверки и одобрения. Выплывает изо рта, как облако, не задевая мозг.

2. Дальше необходима операция по развенчанию иллюзий – быстрая и кровавая. В пример можно привести себя, коллег, дядю Васю и т.п. Основной вывод, к которому необходимо привести клиента за ручку, состоит в том, что на любом этапе владения языком в голове существует выпускающий редактор, который держит руку на пульсе. Если коллектив под ним организован хорошо, ему нужно всего лишь косить лиловым глазом на происходящее и иногда лавировать между сложными участками дороги. Если так себе – смотреть придется в оба.

Вывод этот бессмысленно клиенту на голову нахлобучивать «от себя», бессмысленно с него начинать, обрамляя лопату говна фразой типа «Поверьте моему опыту». Он не может поверить или понять – не потому, что ваш опыт плох, а потому что в руках у вас – как ни посмотри, но лопата говна, которая ничего хорошего не сулит. Гораздо лучше светским тоном сообщить, мол, что жизнь так устроена: вот лопата, вот говно, и мы идем удобрять огород, а ты что подумал?

Тогда есть шанс на дальнейшее сотрудничество.

Вынужденная практика из дефицита – статья Марии Ковиной-Горелик | How to Know How
Photo by Aziz Acharki

3. Я бы мягко объяснила студенту, тревожно шевелящему ноздрями, что мои задачи как учителя простираются гораздо дальше, чем задачи ключа в конце учебника, и что процесс обучения так не происходит.

Моя основная задача как преподавателя — формирование внутри студента компетентной и автономной фигуры, которая умеет с языком обращаться, а именно: регистрировать входящие потоки и ставить штамп ОТК на исходящие, знать карту своих сильных и слабых мест, уметь добывать информацию, сравнивать, делать выводы, выдвигать гипотезы, искать доказательства, регистрировать новую информацию, привязывать ее к имеющейся, обновлять файлы внутри головы и так до бесконечности.

Тогда есть шанс, что в ходе занятий будет формироваться позиция уверенности: «Это – так, потому что это – так, так и так, и я это знаю оттуда, отсюда и еще отсюда».

Именно эти умения позволяют не сойти с ума, когда все кругом несется очень быстро и снаружи нет никаких опор. Именно на эту выращенную внутри фигуру имеет смысл опираться, когда рядом нет учителя, а среда с ее пугающими потоками и требованиями, напротив, очень даже есть. Кто-то знающий и большой должен тихо повторять изнутри: «Не ссы, марфушка, ща все будет» — и быстро решать, как же правильно.

Иначе так и с ума можно спятить.


Like, share, repost. Peace, love, smile. Learn.