На очередной волне любви к группе Кино, вызванной предстоящими концертами, наткнулась на материал, брильянтовый для лингвиста – и хочу вам кое-что показать.
Меня очень заинтересовал фрагмент передачи «Вечерний Ургант». В гостях – Джоанна Стингрей, которая говорит в эфире на русском языке, чем вызывает мое колоссальное уважение и профессиональный интерес.
Дело в том, что ее речь дает редкую возможность услышать на примере родного языка, как выглядит и звучит результат учебы путем полного погружения в среду (если я правильно понимаю, Джоанна никогда не изучала русский язык классическим образом, все только «на ходу», воздушно-капельным путем).
Если кто не знает, то Джоанна Стингрей, это потрясающая американка, которая в возрасте 24 лет случайно оказалась в Ленинграде начала 80-х и необъяснимым образом влюбилась сначала в весь ленинградский андерграунд, а потом конкретно в Юрия Каспаряна (гитариста группы Кино). Лет 10 она, как челнок, таскала в СССР аппаратуру и инструменты, а в США – музыкальные записи, из которых, в частности, сделала и выпустила двойную пластинку Red Wave, первое издание наших рок-музыкантов на западе. Это ей мы обязаны целым корпусом уникальных видеоматериалов, на которых наше будущее культурное наследие курит с похмелья на кухне, ползает крокодильчиком на пляже, фотографируется на крышах и голосит что-то не всегда вразумительное в квартирах с обоями в цветочек. Она застала очень короткий период развития русской рок-музыки между почти полным небытием – и огромными стадионами, а он длился-то всего-навсего лет 6. Ее личный вклад в то, что кочегарки, квартиры и один захудалый ДК в итоге выплеснулись на стадионы, для меня очевиден.
Я в восторге от ее русского языка и смелости общаться на нем, в том числе, в эфире большого телеканала с незнакомыми людьми. Она очаровательна, открыта, очень смела, ее речь абсолютно понятна, коммуникация удается на 100 %. Если я берусь комментировать речь Джоанны и препарировать ее изъяны, то делаю это только с позиции бесстрастного лингвиста, которому правда надо понимать (и иногда объяснять), как что работает в изучении языка и какие действия куда приводят. Но ни в коем случае не с позиции критики, пренебрежения, высокомерия или мелких придирок.
Для удобства я сделала транскрипт фрагмента передачи. Всю передачу можно посмотреть по ссылке в комментариях ниже, описанный фрагмент живет рамках таймкода 7:47 — 11:15. Действующие лица: Иван Ургант и Джоанна Стингрей.
***
— Расскажите мне про ваше знакомство… ну давайте, Виктор Цой. Вот первое ваше впечатление от Виктора Цоя. Где вы познакомились? И кто вас познакомил?
— А… Я встретил после рок-клуб был фестивал. И я смотрела много группа играет и когда он был на цене начало играет, я просто думал, что его музыка, его лИцо, как он стоял, все был фантастик. А после это фестивал и после у меня был arrested at the KGB. После это…
— Стоп, стоп, стоп, вы как-то пробежали это, секундочку! Нас это интересует. Вас кто… Кого арестовал KGB, вас?
— Да. На рок-клуб после фестивал. Это было восемьсят четвертого году, после концерт все народу начал гуляет через двер на улица, и я гуляет, и я не говорил ничего. Борис сказал меня, не говорить английский, попробую, что ти русский. Поэтому я был грустная, я гулял…
— Ну, на вас была темная одежда…
— Да-да-да!
— Поскольку все ваши яркие вещи уже были на Борисе, то… Понятно. То есть вы пытались… как будто бы вы русский человек, да. Советский.
— Да. И как-то я был с много народу, может быть, сто-двести люди. Прямо на двер, где был улица, два мущщина на темно suit, они трогай меня и гуляет эта стОрона, и вниз.
— Вы испугались?
— Дааа, конечно! Но это странно. Потому что я был очень-очень-очень боится они, но когда они еще-еще-еще скажи мне что-то русски, я сказал… Потом они сказал английский: «Who are you? Кто ты?» И я не знаю, почему, я сказал: «Скажешь мне, кто ты, а потом я буду скажешь, кто я».
— Вы понимаете, что вы могли развязать третью мировую войну этой фразой?
— Я не знаю, почему я сказал это, потому что, наверное, я был очень боится. Потом они английский: «Кто дай тебе это… Кто делал тебе на это концерт? И я не хотел сказать ничего. А конец – ну я не знаю еще раз, почему я сказал это, я сказал: «Я американка. Если ты знаешь, кто я, ты можешь звонить American посолство… consulate». И из это они были немножко шок, они сказал: Go, go. И потом я go! И потом я был на улица и один девушка гуляет со мной сказал: «Слыша, Борис сказал, что КеГеБе будет гуляет рядом тебя, поэтому гуляет немножко Ленинград, а потом встретим у нас на тусовка. Поэтому я был гуляет на улицы, и потом…
— За вами шел хвост из…
— Да, это был как филм. Каждый раз я вернусь, этот человек делал вот так. Или вот так. И это был… Но я был боится, потому что вот это время я толко хотел быть Россия и быть рядом всем моим друзьям. Поэтому для мия, что я сама боится, что у меня будут проблемы, закрыть виза. Поэтому это смешно сейчас, а там это не было сейчас.
— Совсем нет.
— Но после это я был на вечеринка, и как я приехала, все был как – yeah, да, мы понимае, КГБ. Никто думать, что это страшно, потому что все уже знает, это нормално.
— Да это абсолютно нормально!
— Для мене это не был нормално. На это вечеринке я встретилась Виктор и Юра. И, конечно, в это время у меня был немножко блондинка здесь, а Юра тоже, поэтому я сразу…
— Юрий Каспарян, друзья, муж Джоанны Стингрей в то время, да!
— Да.
Теперь смотрите, что мы тут можем накопать, начнем с хорошего:
1. Скорость фантастическая. Она привыкла очень быстро обрабатывать огромные потоки русской речи, причем часто синхронно с нескольких сторон (попробуйте себе представить любые посиделки, тусовки, квартирники), и она привыкла очень быстро выражаться сама. Если мы сравним правильность и скорость, то скорость окажется на световые годы впереди. Как так получилось? Это соответствовало коммуникативной задаче: в ее русском социальном круге всем было глубоко наплевать на грамматическую стройность, зато было критично, чтобы американка не тормозила события и не была обузой. А быстренько врубалась. И она научилась врубаться.
2. Почти-почти идеальные русские интонации, почти русское произношение, а также очаровательные крошечные моменты произношения слов так, как их говорим мы. Не «если», а «еси». Не «потому что», а почти «пушто». Не натужное «восемьдесят», а нормальное «восьмисят». У нее плавная речь, и она правильно расставляет ударения внутри маленьких связок (например, она знает, что не надо «для меня» ударять дважды, это должно звучать как одно слово). Такого можно добиться либо специальными фонетическими упражнениями (это требует дисциплины и труда), либо ооооочень много слушая и копируя то, что ты слышишь (а это требует таланта, внимания и смелости в вопросе «я выгляжу глупо»).
3. Очень креативный подход к замене отсутствующих слов. Она не знает кучи нужных ей слов, но она подбирает совершенно ясные синонимы. Такая скорость подбора и изворотливость ума (в хорошем смысле) берется от постоянной необходимости этим заниматься в силу постоянного дефицита слов. А это, в свою очередь, берется из пункта № 1: ну некогда там было мычать и думать, водка нагревается. Если вы полагаете, что такое может расти от богатства языка, то все наоборот. Когда у человека много вариантов и рефлексия по поводу их правильности/неправильности, он будет три часа ковыряться и краснеть, а ей было некогда: так проковыряешься и на квартирник не возьмут.
4. Замечательный контакт с аудиторией и высший уровень владения коммуникативными компетенциями, помимо лингвистики. Она не закрывается, не боится, не стесняется, в том числе – своего языка (я думаю, она знает, что он неидеален). Это – длительный опыт общения с those Russians в дружелюбной и поддерживающей обстановке. Она любит русских и хочет прямого контакта, без переводческого посредничества (отказалась от интервью на английском, Ваня предлагал). И – смотрите, какое очарование, какая сила!
Тем не менее, пройдемся по… ну не по минусам, а по тем чертам, которые могут не вполне устраивать нас как изучающих иностранный язык в современном мире с совершенно другими целями, чем Джоанна в 80-х.
Во-первых, чтобы не забыть, сразу скажу следующее. Если вы НЕ говорите на английском и привыкли, разинув рот, смотреть на всех, кто говорит хотя бы относительно бегло и успешно (в смысле, если просит томатный сок, то приносят томатный сок, а не игрушку зайца), — просто всегда помните, что они вполне могут говорить так, как на русском говорит Джоанна. То есть – с бездной ошибок и сиюминутных очень креативных решений. Если вы автоматически подразумеваете, что человек, говорящий с такой скоростью и таким уровнем взаимопонимания, по умолчанию говорит правильно и красиво, пересмотрите свое мнение. Эти вещи не находятся в обязательной линейной зависимости ВООБЩЕ.
Во-вторых, такой язык достаточен и очарователен там, где она его учила, и для тех целей, для которых она это делала, но он может производить совершенно обратный эффект в других ситуациях, сообществах, социальных средах. Вы можете себе представить, какой интерес вызывала живая американка в 80-х годах в Ленинграде? Сколько ей прощалось, сколько все были готовы с ней возиться? Я не имею в виду, что они это делали через силу, мечтая свалить подальше, но я имею в виду, что живая американка – это само по себе нечто сенсационное. И с политической точки зрения, и с музыкальной. Разумеется, все были готовы общаться, объяснять, учить ее русскому, всем было трижды плевать на ее ошибки и казусы, потому что дружить с живой американкой – это так КРУТО, как не бывает в Советском Союзе вообще. Ну и до сих пор, конечно, она вызывает огромный интерес: человек помнит живых Цоя, Курехина и Башлачева, естественно, ее везде с руками оторвут на послушать. Она легенда!
Попробуйте теперь перевернуть это и примерить на себя. Если вы планируете устроиться на работу в международную компанию, интегрироваться в англоязычную среду в ходе эмиграции, если вы в принципе хотите использовать английский язык для общения с самыми разными людьми, которые, скорее всего, не будут испытывать к вам теплые чувства и неподдельный интерес прямо с порога, имеет смысл рассмотреть более консервативный подход к обучению. Говорить при этом вы будете довольно долго медленнее и мучительнее, чем она, зато изначально гораздо грамотнее и точнее. Да, беглость – круто, уверенность и хорошее произношение – круто, коммуникативные стратегии вокруг лингвистических – мега круто. Куда веселее просто болтать с носителями о том, о сем, чем сидеть и по сотому разу раскрывать скобки в грамматических упражнениях. Но первое ведет к тому, что вышло в результате у Джоанны, а второе при правильном балансе всех частей – ну… ближе к тому, что будет оптимально для большинства из нас. В итоге. Даже если этот итог наступит спустя годы, к сожалению.
Напоследок замечу, что выправлять такого студента, если он вдруг придет к преподавателю с запросом: «Хочу научиться говорить на языке грамотно и красиво» — ОЧЕНЬ сложная задача. Мозг привык к свободе, скорости и полету, но совершенно не привык к фокусу, дисциплине и ограничениям. Он привык, что можно говорить, как попало, и все сходит с рук. Трудности начинаются тогда, когда такой веселый, беглый и борзый студент пытается проникнуть в новую для себя среду – ну, к примеру, поступить на англоязычную дипломную программу в вузе, где полагается участвовать в семинарах и писать академические труды. И тут оказывается, что на два абзаца письменного текста у такого студента уходит 3 часа и литр пота с кровью, потому что понятно, почему.
Такие студенты часто годами не могут найти себе преподавателей, бесконечно бросают занятия, изнемогают от скуки и ищут чего-то эдакого, но не находят ничего (потому что его нет). Так что в каком-то смысле легче и правильнее ограничивать погружение в среду на ранних уровнях, потому что мы не знаем, какие мозг найдет аварийные способы справляться с ситуацией, к чему приучится и что начнет считать нормой там, где все, на самом деле, вообще не так. Вернуть его из состояния «ура, у меня все получается, полетели-полетели, столько всего интересного» в состояние «давайте рассмотрим эту форму поподробнее, какой здесь вспомогательный глагол?» — практически невозможно.
***
Очень сложно в результате сделать какой-то вывод так, чтобы он не ушел в наше любимое советское наследие: «Сначала думай – потом говори», «не знаешь – молчи» и весь наш десятилетиями вскормленный стыд про то, что «английский я так и не выучил».
Но я постараюсь.
Я взялась за этот анализ только и исключительно для того, чтобы показать на примере готовый результат политики «если хочешь говорить – нужно говорить», «тебе нужна разговорная практика», «нужно погрузиться в среду – дальше оно само». Решение относительно того, устраивает ли вас такой результат в ваших личных взаимоотношениях с английским языком, принимать только вам.
На всякий случай, еще раз: я считаю Джоанну замечательной женщиной, ее русский язык вызывает мое полное умиление, уважение и удовольствие, и я очень признательна ей за эту редкую возможность, показать на ее примере кое-что, на мой взгляд, важное.