Я долго была адвокатом студентов. Смотрела на процесс изучения языка их глазами, слушала их истории, анализировала их нужды и потребности. Объясняла, как подобрать учителя, и как понять, что он делает на уроке, когда имеет смысл прислушиваться, а когда – сматывать удочки без сожалений.
Я глубоко, насколько это возможно для неспециалиста, залезала в нейрофизиологические процессы, поддерживающие обучение. Исследовала механизмы памяти, внимания, эмоциональных реакций и физиологических ощущений. Изучала мотивацию и вместе со студентами искала способы ее поддержать. На все эти темы у меня есть с десяток вебинаров, бездонное количество статей и сотни часов работы с клиентами.
Проект развивался. Я успела получить методическое образование, походить на профессиональные конференции и расширить свое восприятие. Картинка стала объемной, а проект оброс неофициальным коммьюнити преподавателей. Я стала делать продукты и для этой аудитории и, соответственно, лучше ее понимать.
Хорошо слышать одновременно две стороны оказалось в разы сложнее, но узнанное не раззнаешь. Мне пришлось признать: то, чего хочет большинство студентов и в обретении чего я так искренне и доблестно пыталась им помочь, получить невозможно. Либо невозможно в воображаемые ими сроки. В рамках выделенных ими ресурсов. На том уровне психологической зрелости, на котором они находятся. Теми способами, которые доступны их представлениям. От тех учителей, от которых они пытаются это получить.
То, что хотят современные изучающие, почти никак не оформлено в готовые рабочие схемы на массовом уровне. А это значит, что у учителей нет готовых рельс, по которым можно безопасно ехать, разделив ответственность с уважаемыми организациями, институтами, издательствами и авторами. Это все равно, что вынуть пожилого академика из физической лаборатории и поместить его в сарай с картинкой космолета на стене и ТЗ: «Сделай, чтоб как тут. Говно там, палки сям, приступай».
В поле изучения английского языка есть три валуна, под которые сейчас не течет вода. Здесь я их только обозначу – как темы на большое и крепкое «подумать», а подробно будем говорить в разных форматах и на разные аудитории.
1. Современные студенты испытывают давление среды, требующей явить знание языка прямо сейчас, и давление это они пропускают сквозь себя прямиком в преподавателя.
Неважно, откуда оно берется, важно, что сила его обычно сокрушительна. Студент не справляется на том уровне, который есть, и идет к преподавателю с просьбой: «Помоги».
Преподавателю его пропустить дальше некуда. Он пытается решить задачу имеющимися в руках инструментами, но их не хватает, чтобы совладать с давлением, которое несоразмерно ничему: ни реальности, ни инструментам. Студент не получает искомого – и в целом не получит, что бы преподаватель ни делал. Фрустрация растет, давление растет.
Преподаватель вынужден утомительно защищать свои границы и проводить бесконечную разъяснительную работу, которая (плохо и временно, но хоть как-то) сможет погасить тревогу ученика. Таким образом, часть давления преподаватель неминуемо возвращает студенту, потому что оно абсурдно, вредно и мешает ему работать, а студенту – учиться.
Но студент пришел не учиться. НЕ УЧИТЬСЯ пришел современный студент! Он пришел снизить давление. И он не готов находиться в скороварке давления с двух сторон. А взять на себя ответственность не пропускать его целиком, подхватить хотя бы часть и тоже отправить его НАЗАД туда, откуда пришло, – для этого требуется осознанность существенно выше среднего.
Под «отправить назад» я имею в виду, например, пойти к начальнику словами через рот объяснить, что так, как он хочет, не будет, а будет медленнее и дороже и пусть увольняет, если хочет. Или пойти к психологу и научить себя выдерживать в коммуникации на иностранном языке все то, на что психика привыкла реагировать истерикой. Но не ожидать, что истерика больше не возникнет и начальник прекратит давить только на том основании, что вы уже целый месяц ходите на занятия к педагогу, которому щедро сливаете все свои дефициты в узкое горлышко полутора часов.
И учитель, и ученик оказываются заложниками этого пресса, и оба не знают, что им делать.
2. Современные студенты не хотят «как в учебнике», они хотят «как в жизни».
Помимо всех методических аспектов, которых студент не понимает и от которых у любого учителя начинает хлестать кровь из глаз (потому «как в жизни» учить не-воз-мож-но), замечу, что подготовка индивидуально скроенных уроков по «живым» материалам, к которым нет готовых заданий, это долго, дорого и сложно.
Учитель обнаруживает себя в позиции методиста, который не воплощает готовые сценарии, а принужден их создавать. Это совсем другая работа, к которой его вообще-то не готовили и за которую ему вообще-то не платят. Учитель тратит неведомое время на поиск подходящего фрагмента из килотонн аутентичного материала, еще часа полтора на формирование заданий вокруг него. Студент проглотит эту работу за 15-30 минут и еще скажет: «мне эта тема не очень интересна, давайте в следующий раз про бейсбол». И все, к следующему уроку учителю опять нечего давать, он с голой задницей.
Если учитель в основном живет частными уроками, то эта работа еще и никак не масштабируется. Нормальный методист разрабатывает задание, помещает его в учебник, тиражирует его на тысячи копий и ест на это года полтора всей семьей, включая собаку. Обычный учитель с десятком индивидуальных капризуль проделывает ювелирную работу и сможет использовать ее максимум десяток раз, если подберутся студенты одного уровня. И не получит за это ни денег как следует, ни признания.
Ужас в том, что такая колоссальная работа с таким крошечным выхлопом уже не оплачивается никакими деньгами. Несоразмерность абсурдна. Это точка скоростного выгорания и потенциального профессионального краха. Естественно, что никто из учеников не мыслит этими категориями. А из учителей – единицы. Как правило те, кто уже смотрит этому краху в лицо.
3. Современные студенты требуют мощного психологического обслуживания на пути.
Учителя имеют дело с бесконечной фрустрацией, обесцениванием плодов труда, потерей мотивации, самосаботажем, агрессией, депрессией и отсутствием метанавыков, а также с неосознанностью всего вышеперечисленного. Вместо осознания в ход идут обычные рационализации: «нет времени», «нет сил», «так все навалилось» и прочие формулировки, которые ничего не объясняют и ничего не решают. Дофамина нет, серотонина нет, окситоцина нет, дохлые пони ходят по кругу на веревке.
Преподаватели, если хотят зарабатывать своей профессией, вынуждены включаться в вопросы дисциплины, формирования привычек и рутины, в работу над концентрацией и вниманием, в обучение рефлексии, самовалидации и самоподдержке. Это почти полноценная психологическая поддержка без которой современный учебный процесс, как выяснилось, не едет практически никуда. Или едет очень недолго. Или едет с таким трудом, что потом откатывается дальше той точки, откуда приехал, так что лучше было и не начинать.
В итоге мы имеем картину, в которой студенты желают получить результат, в разы превосходящий по качеству и скорости тот, на который рассчитаны мощности, нормального преподавателя и средняя оплата по рынку. В ходе получения запрошенного результата студенты хотят максимально сохранить потребительскую позицию, наивность ума, деньги и время (потому что измучены давлением среды и болеют иллюзиями о том, что изучать язык должно быть легко, быстро и дешево).
Дефицит психологической зрелости, эмоциональной регуляции и осознания реального положения вещей они предполагают восполнить за счет неоплачиваемого труда преподавателя, который теперь вынужден работать за троих: себя, методиста и психолога.
Мой ответ: к черту. Этот нормализованный бред пора прекращать. Реальность пора осознать, зоны ответственности перераспределить, условия оказания услуг переупаковать, ценники поднять так, чтобы стало больно. Кому не нравится – на здоровье, полно массовых продуктов самых разных ценовых категорий, некоторые очень хорошие (например, мои). Плюс триллиарды бесплатных говн на палочке, основная функция которых состоит в том, чтобы достаточно измочалить студента и привести его к готовности выделять на изучения языка нормальное количество ресурсов (время, деньги, объем внимания).
Короче говоря, дорогие учителя английского языка. Если вам кажется, что вы оказались в туннеле, двигаясь в котором вы не получаете ничего, кроме продолжения туннеля, то вам не показалось. Если вы находитесь на грани выгорания – или давно ее перешли – и не понимаете, как же и что же поменять в своей работе, чтобы вернуть в нее смысл и свет, вам нужны новые решения, которых нет и не может быть пока в отрасли. Потому что отрасль сейчас – вся в туннеле. Выходы и решения находятся не там.
Я и Elina Kamaeva – как проект и как отдельные люди – уникальны тем, что притянули в свою работу очень многое из совершенно разных сфер. Мы не претендуем на истину в последней инстанции, но претендуем на умение лавировать в ситуации, когда последняя инстанция давно отменена, а истины меняются раз в полгода, требуя адаптации. Мы 5 лет ведем успешный коммерческий проект в зоне обучения людей английскому языку. У нас можно взять что-то, чего вам не хватает.
Это пока всего одна маленькая встреча, мы не заявляем громких вещей типа «за 2 дня научим, как сделать из своей частной практики бизнес и заработать сходу миллион». Но мы по опыту знаем: во-первых, все опять поменяется и внутри, и снаружи каждого из вас, и очень быстро, поэтому никаких готовых рецептов и знаний на века; во-вторых, никто и никогда все равно не сможет сразу внедрить 800 переменных в свой маленький свечной заводик и сделать из него гиганта тяжелой промышленности.
Наш путь – получили немножко, переварили, попробовали, отрефлексировали опыт – идем за следующей порцией. С каждым таким походом мы лучше знаем, куда идти, сколько брать, что пробовать, как оценивать результаты, и что делать дальше.
Это же и есть основной вопрос: что делать дальше? О нем и поговорим.