Мы действительно часто как бы «ничего не делали». Это «как бы ничего» – огромная, чуткая, тяжелая, необходимая работа, проведенная на высшем уровне с клиентом, который первые года три вообще потратил на то, чтобы отработать все цирковые номера, всю событийную пену и сносить все маски так, чтобы больше не за что было прятаться.

А это значит, что у учителей нет готовых рельс, по которым можно безопасно ехать, разделив ответственность с уважаемыми организациями, институтами, издательствами и авторами. Это все равно, что вынуть пожилого академика из физической лаборатории и поместить его в сарай с картинкой космолета на стене и ТЗ: «Сделай, чтоб как тут. Говно там, палки сям, приступай».pr

Часть материала у них изначально и была (и есть) на английском языке, но благодаря ей и благодаря своему свободному владению языком в быту и деловых переговорах, они сумели вытащить на международную арену именно русскую часть своего проекта и распространить наше культурное наследие на международном уровне.

Мы свой кактус жрали долго. Запивали слезами, пролитыми над великой русской литературой или великим сдвигом английских гласных. Методике учились так, чтоб в костный мозг вошла – да не только вошла, но и прижилась, с-ка.

Довольно долгое время мне ничто нигде не поджимало, хотя периодически я замечала, что комментарии под моими текстами стали напоминать заседание кафедры филологического факультета.

Чем лучше вы понимаете, куда вы направитесь дальше со своим английским языком, тем легче выбирать правильные стратегии, материалы, ролевые модели и другие референсы для привыкания к нормам интересующей вас социальной группы.

Меня часто спрашивают – ну или часто молча недоумевают, и это законное недоумение: как я могу видеть проблемы тех, кто буксует с английским языком, если я сама как начала его учить в 4 года при полном удовольствии, так и не останавливалась с тех пор?